Сборники рассказов “Бог его отцов” и “Дети мороза” относятся к числу ранних произведений Джека Лондона. Читатель возвращается на Север, принимая участие в борьбе за выживание. Джек повествует о тяжёлых условиях существования, о сварах людей и животных. Не утихает пыл истребительных сражений, разворачивающихся на страницах рассказов. Не только волки грызут людей, но и сами люди готовы грызть волков и даже себе подобных. Это Север – с ним приходится считаться. Когда силы подходят к концу, нужно сдаться и не сопротивляться законам природы. Джек Лондон ещё не начал делать из персонажей сверхлюдей: противостоять чужой воле способен каждый, все обоюдно роют себе могилу.
Сухой перечень входящих в сборники произведений. “Бог его отцов”: Бог его отцов, Великий вопрос, То чего не забыть, Сивашка, Человек со шрамом, Джан нераскаявшийся, Сила женщины, Там где расходятся дороги, Дочь авроры, На конце радуги, Презрение женщины. “Дети мороза”: В дебрях Севера, Закон жизни, Нам-Бог – лжец, Заклинатель духов, Жители солнечной страны, Болезнь покинутого вождя, Киш сын Киша, Смерть Лигуна, Красавица Ли-Ван, Лига стариков.
Сборник “Бог его отцов” не доставит читателю удовольствия. Джек Лондон схематичен, он предпочитает подвести сюжет к обоснованию смысла описываемого, Не хватает ему и мастерства, а вот упорство заметно невооружённым глазом. Лондон подмечает детали, слушает других, чтобы потом всё изложить на бумаге. Так как события, происходящие в рассказах, касаются Севера, то Лондон, в первую очередь, берётся донести до читателя особенности быта местных жителей, особенно индейцев. Лишний раз говорить о суровом климате нет необходимости, большего внимания заслуживают, ныне утратившие значение, мелочи.
Лондон поднимает важные темы. Ему хочется говорить о серьёзном, пусть это у него ещё плохо получается. Впрочем, доверять Лондону во всём не следует: неизвестно кто и где обогащал его фантазию слухами. У читателя обязательно возникнут вопросы к содержанию. Были ли индейцы, не создавшие себе идолов и не верившие в существование богов? Насколько индианки оказывались способнее обольстить белых мужчин, нежели белые женщины удержать представителей своей расы от соблазнов? Так ли мнение женщин руководило мужчинами при принятии ими судьбоносных решений? Как глубоко к началу XX века зашла интеграция, вследствие которой самоидентификация индейцев всё более заставляла их симпатизировать пришлым англосаксам и русским?
В противовес всем рассказам в сборнике вступает только одна история, где главным действующим лицом становится Малыш. Этот авантюрист ещё не раз появится в произведениях Джека Лондона, пока же читатель может ознакомиться с проделками сего хитреца, готового обманывать доверчивых и брать чужое имущество без зазрения совести. Конец повествования выдержан в духе раннего Джека Лондона – природа обязательно возьмёт то, чему когда-то дала жизнь.
Цикл рассказов “Дети мороза”, написанный немного погодя, представляет Лондона в более выгодном свете. Текст уже не просто крутится вокруг понимания суровости северной жизни, он скорее пропитан страданиями людей, обязанных бороться из последних сил и стоически принимать любой исход, чаще всего для действующих лиц печальный. Герои Лондона действительно грызут друг друга, не уступая и сантиметра свободного пространства. Происходят ли события в глухом для путников краю или на соседней с городом, богатой золотом, делянке, каждый желает сперва урвать кусок пожирнее, лишь после этого обращая внимание на других. Кажется, в таком мире нет места человечности: нужно обладать всем, либо бездарно спустить имеющееся, не думая о нуждающихся.
Некогда, проникшиеся талантами белых людей, индейцы, теперь практически истреблены. Многие племена исчезли бесследно, от некоторых осталось по одному представителю. Джек Лондон критически подошёл к проблематике понимания разрушения старых укладов, чему виной стала деятельность англосаксов. Если индейцы изначально не верили сказкам о белых людях, их городах и технологиях, изгоняя тех своих членов, что, побывав на чужбине, вернувшись домой, делились увиденным с соплеменниками, получая в ответ насмешки и презрительное отношение. Подобная история служит прологом к началу взаимоотношений между англосаксами и индейцами. Её финал потомкам хорошо известен – индейцы стали частью чуждого им социума. Джек Лондон рассказывает и об этом, отразив промежуточные этапы, где имели место кровопролитные стычки и ломка общественных ценностей.
Для читателей станет приятным факт доброго отношения Джека Лондона к русским, ранее англосаксов контактировавших с индейцами Севера. О них в каждом рассказе есть упоминания. Согласно им, русские стали частью преданий. В момент описываемых событий их нет, но в каждом племени имеются свои сказания. Иные племена сохранили пристрастие к квасу, изготовляя его не по оригинальной рецептуре, а используя местные ингредиенты.
Дополнительные метки: лондон бог его отцов критика, лондон бог его отцов анализ, лондон бог его отцов отзывы, лондон бог его отцов рецензия, лондон бог его отцов книга, лондон дети мороза критика, лондон дети мороза анализ, лондон дети мороза отзывы, лондон дети мороза рецензия, лондон дети мороза книга, Jack London, The God of His Fathers, Children of the Frost
Данные сборники рассказов вы можете приобрести в следующих интернет-магазинах:
Лабиринт (1) | Лабиринт (2) | ЛитРес | Ozon
источник
Читатель, в твоих руках труд, с помощью которого можно лучше ознакомиться с творчеством Джека Лондона, если нет возможности прочитать всё им написанное. Также данный труд рекомендуется тем, кто желает читать, но не знает, что лучше выбрать из богатого наследия писателя.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Джек Лондон. Критика и анализ литературного наследия (К. В. Трунин) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
«The God of His Fathers» – «Бог его отцов» (1901), «Children of the Frost» – «Дети мороза» (1902)
Сборники рассказов «Бог его отцов» и «Дети мороза» относятся к числу ранних произведений Джека Лондона. Читатель возвращается на Север, принимая участие в борьбе за выживание. Джек повествует о тяжёлых условиях существования, о сварах людей и животных. Не утихает пыл истребительных сражений, разворачивающихся на страницах рассказов. Не только волки грызут людей, но и сами люди готовы грызть волков и даже себе подобных. Это Север – с ним приходится считаться. Когда силы подходят к концу, нужно сдаться и не сопротивляться законам природы. Джек Лондон ещё не начал делать из персонажей сверхлюдей: противостоять чужой воле способен каждый, все обоюдно роют себе могилу.
Сухой перечень входящих в сборники произведений. «Бог его отцов»: Бог его отцов, Великий вопрос; То, чего не забыть; Сивашка, Человек со шрамом, Джан нераскаявшийся, Сила женщины; Там, где расходятся дороги; Дочь авроры, На конце радуги, Презрение женщины. «Дети мороза»: В дебрях Севера, Закон жизни, Нам-Бок – лжец, Заклинатель духов, Жители Солнечной Страны, Болезнь покинутого вождя; Киш сын Киша; Смерть Лигуна, Красавица Ли-Ван, Лига стариков.
Сборник «Бог его отцов» не доставит читателю удовольствия. Джек Лондон схематичен, он предпочитает подвести сюжет к обоснованию смысла описываемого, Не хватает ему и мастерства, а вот упорство заметно невооружённым глазом. Лондон подмечает детали, слушает других, чтобы потом всё изложить на бумаге. Так как события, происходящие в рассказах, касаются Севера, то Лондон, в первую очередь, берётся донести до читателя особенности быта местных жителей, особенно индейцев. Лишний раз говорить о суровом климате нет необходимости, большего внимания заслуживают, ныне утратившие значение, мелочи.
Лондон поднимает важные темы. Ему хочется говорить о серьёзном, пусть это у него ещё плохо получается. Впрочем, доверять Лондону во всём не следует: неизвестно кто и где обогащал его фантазию слухами. У читателя обязательно возникнут вопросы к содержанию. Были ли индейцы, не создавшие себе идолов и не верившие в существование богов? Насколько индианки оказывались способнее обольстить белых мужчин, нежели белые женщины удержать представителей своей расы от соблазнов? Так ли мнение женщин руководило мужчинами при принятии ими судьбоносных решений? Как глубоко к началу XX века зашла интеграция, вследствие которой самоидентификация индейцев всё более заставляла их симпатизировать пришлым англосаксам и русским?
В противовес всем рассказам в сборнике вступает только одна история, где главным действующим лицом становится Малыш. Этот авантюрист ещё не раз появится в произведениях Джека Лондона, пока же читатель может ознакомиться с проделками сего хитреца, готового обманывать доверчивых и брать чужое имущество без зазрения совести. Конец повествования выдержан в духе раннего Джека Лондона – природа обязательно возьмёт то, чему когда-то дала жизнь.
Цикл рассказов «Дети мороза», написанный немного погодя, представляет Лондона в более выгодном свете. Текст уже не просто крутится вокруг понимания суровости северной жизни, он скорее пропитан страданиями людей, обязанных бороться из последних сил и стоически принимать любой исход, чаще всего для действующих лиц печальный. Герои Лондона действительно грызут друг друга, не уступая и сантиметра свободного пространства. Происходят ли события в глухом для путников краю или на соседней с городом, богатой золотом, делянке, каждый желает сперва урвать кусок пожирнее, лишь после этого обращая внимание на других. Кажется, в таком мире нет места человечности: нужно обладать всем, либо бездарно спустить имеющееся, не думая о нуждающихся.
Некогда, проникшиеся талантами белых людей, индейцы, теперь практически истреблены. Многие племена исчезли бесследно, от некоторых осталось по одному представителю. Джек Лондон критически подошёл к проблематике понимания разрушения старых укладов, чему виной стала деятельность англосаксов. Если индейцы изначально не верили сказкам о белых людях, их городах и технологиях, изгоняя тех своих членов, что, побывав на чужбине, вернувшись домой, делились увиденным с соплеменниками, получая в ответ насмешки и презрительное отношение. Подобная история служит прологом к началу взаимоотношений между англосаксами и индейцами. Её финал потомкам хорошо известен – индейцы стали частью чуждого им социума. Джек Лондон рассказывает и об этом, отразив промежуточные этапы, где имели место кровопролитные стычки и ломка общественных ценностей.
Для читателей станет приятным факт доброго отношения Джека Лондона к русским, ранее англосаксов контактировавших с индейцами Севера. О них в каждом рассказе есть упоминания. Согласно им, русские стали частью преданий. В момент описываемых событий их нет, но в каждом племени имеются свои сказания. Иные племена сохранили пристрастие к квасу, изготовляя его не по оригинальной рецептуре, а используя местные ингредиенты.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Джек Лондон. Критика и анализ литературного наследия (К. В. Трунин) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
источник
Далеко за чертой последних, реденьких рощиц и чахлой поросли кустарника, в самом сердце Бесплодной Земли, куда суровый север, как принято думать, не допускает ничего живого, после долгого и трудного пути вдруг открываются глазу громадные леса и широкие, веселые просторы. Но люди только теперь узнают об этом. Исследователям случалось проникать туда, но до сих пор ни один из них не вернулся, чтобы поведать о них миру.
Бесплодная Земля. Она и в самом деле бесплодна, эта унылая арктическая равнина, заполярная пустыня, хмурая и неласковая родина мускусного быка и тощего тундрового волка. Такой и представилась она Эвери Ван-Бранту: ни единого деревца, ничего радующего взор, только мхи да лишайники — словом, непривлекательная картина. Такой по крайней мере она оставалась до тех пор, пока он не достиг пространства, обозначенного на карте белым пятном, где неожиданно увидел роскошные хвойные леса и встретил селения неизвестных эскимосских племен. Был у него замысел (с расчетом на славу) нарушить однообразие этих белых пятен на карте и испещрить их обозначениями горных цепей, низин, водных бассейнов, извилистыми линиями рек; поэтому он особенно радовался неожиданно открывшейся возможности нанести на карту большой лесной пояс и туземные поселения.
Эвери Ван-Брант, или, именуя его полным титулом, профессор геологического института Э. Ван-Брант, был помощником начальника экспедиции и начальником отдельного ее отряда; этот отряд он повел обходом миль на пятьсот вверх по притоку Телона и теперь во главе его входил в одно из таких неизвестных поселений. За ним брели восемь человек; двое из них были канадские французы-проводники, остальные — рослые индейцы племени кри из Манитоба-Уэй. Он один был чистокровным англосаксом, и кровь, энергично пульсировавшая в его жилах, понуждала его следовать традициям предков. Клайв и Гастингс[1], Дрэйк и Рэлей[2], Генгист и Горса[3] незримо шли вместе с ним. Первым из своих соотечественников войдет он в это одинокое северное селение; при этой мысли его охватило ликование, и спутники заметили, что усталость его вдруг прошла и он бессознательно ускорил шаг.
Жители селения пестрой толпой высыпали навстречу: мужчины шли впереди, угрожающе сжимая в руках луки и копья, женщины и дети боязливо сбились в кучку сзади. Ван-Брант поднял правую руку в знак мирных намерений — знак, понятный всем народам земли, и эскимосы ответили ему таким же мирным приветствием. Но тут вдруг, к его досаде, из толпы выбежал какой-то одетый в звериные шкуры человек и протянул ему руку с привычным возгласом: «Хелло!» У него была густая борода, бронзовый загар покрывал его щеки и лоб, но Ван-Брант сразу признал в нем человека своей расы.
— Кто вы? — спросил он, пожимая протянутую руку. — Андрэ?[4]
— Кто это — Андрэ? — переспросил тот.
Ван-Брант пристальнее всмотрелся в него.
— Черт возьми! Вы здесь, видно, немало прожили.
— Пять лет, — ответил бородатый, и в глазах его мелькнул огонек гордости. — Но пойдем поговорим. Пусть они располагаются по соседству, — добавил он, перехватив взгляд, брошенный Ван-Брантом на его спутников. — Старый Тантлач позаботится о них. Идем же.
Он двинулся вперед быстрым шагом, и Ван-Брант последовал за ним через все селение. В беспорядке, там, где позволяла неровная местность, были разбросаны чумы, крытые лосиными шкурами. Ван-Брант окинул их опытным взглядом и сделал подсчет.
— Двести человек, не считая малолетних, — объявил он.
Бородатый молча кивнул головой.
— Примерно так. А я живу вот здесь, на отлете; тут, понимаете, более уединенно. Садитесь. Я охотно поем вместе с вами, когда ваши люди что-нибудь приготовят. Я забыл вкус чая. Пять лет не пил, не помню, как он и пахнет. Табак есть у вас? А! Спасибо! И трубка найдется? Вот славно! Теперь бы спичку — и посмотрим, потеряло ли это зелье свою прелесть?
Он чиркнул спичкой, с бережливой осторожностью лесного жителя охраняя ее слабый огонек, точно этот огонек был единственный на всем свете, и сделал первую затяжку. Некоторое время он сосредоточенно задерживал в себе дым, потом медленно, как бы смакуя, выпустил его сквозь вытянутые губы. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал мечтательно-туманным. Он откинулся назад, вздохнул всей грудью, блаженно, с глубоким наслаждением и проговорил:
Ван-Брант сочувственно усмехнулся.
— Так вы говорите — пять лет?
— Пять лет. — Он вздохнул снова. — Человек — существо любопытное, и потому вам, разумеется, хотелось бы знать, как это получилось, — положение и правда довольно-таки странное. Но рассказывать, в сущности, нечего. Я отправился из Эдмонтона поохотиться на мускусного быка, и меня постигли неудачи, так же как Пайка и многих других; спутники мои погибли, я потерял все свои припасы. Голод, лишения — обычная история, я с грехом пополам уцелел и вот чуть не на четвереньках приполз к этому Тантлачу.
— Пять лет, — тихо проговорил Ван-Брант, как бы соображая, что было пять лет назад.
— Пять лет минуло в феврале. Я переправился через Большое Невольничье озеро в начале мая.
— Так вы — Фэрфакс? — перебил его Ван-Брант.
— Постойте. Джон, если не ошибаюсь, Джон Фэрфакс?
— Откуда вы знаете? — лениво спросил Фэрфакс, поглощенный тем, что пускал кверху кольца дыма.
— Газеты были тогда полны сообщениями о вас. Преванш.
— Преванш! — Фэрфакс вдруг оживился и сел. — Он пропал где-то в Туманных Горах.
— Да, но он выбрался оттуда и спасся.
Фэрфакс снова откинулся на спину, продолжая пускать колечки.
— Рад слышать, — сказал он задумчиво. — Преванш— молодец парень, хоть и с заскоками. Значит, он выбрался? Так, так, я рад.
Пять лет. Мысль -Ван-Бранта все возвращалась к этим словам, и откуда-то из глубины памяти вдруг всплыло перед ним лицо Эмили Саутвэйт. Пять лет. Косяк диких гусей с криком пролетел над головой, но, заметив чумы и людей, быстро повернул на север, навстречу тлеющему солнцу. Ван-Брант скоро потерял их из виду. Он вынул часы. Был час ночи. Тянувшиеся к северу облака пламенели кровавыми отблесками, и темно-красные лучи, проникая в лесную чащу, озаряли ее зловещим светом. Воздух был спокоен и недвижим, ни одна иголка на сосне не шевелилась, и малейший шорох разносился кругом отчетливо и ясно, как звук рожка. Индейцы и французы-проводники поддались чарам этой тишины и переговаривались между собою вполголоса; даже повар и тот невольно старался поменьше греметь сковородой и котелком. Где-то плакал ребенок, а из глубины леса доносился голос женщины и, как тонкая серебряная струна, звенел в погребальном напеве:
Ван-Брант вздрогнул и нервно потер руки.
— Итак, меня сочли погибшим? — неторопливо процедил его собеседник.
— Что ж. ведь вы так и не вернулись; и ваши друзья.
— Скоро меня забыли, — засмеялся Фэрфакс неприятным, вызывающим смехом.
— Почему же вы не ушли отсюда?
— Отчасти, пожалуй, потому, что не хотел, а отчасти вследствие не зависящих от меня обстоятельств. Видите ли, Тантлач, вождь этого племени, лежал со сломанным бедром, когда я сюда попал, — у него был сложный перелом. Я вправил ему кость и вылечил его. Я решил пожить здесь немного, пока не наберусь сил. До меня Тантлач не видел ни одного белого, и, конечно, я показался ему великим мудрецом, потому что научил людей его племени множеству полезных вещей. Между прочим, я обучил их началам военной тактики; они покорили четыре соседних племени — чьих поселений вы еще не видели — и в результате стали хозяевами всего края. Естественно, они получили обо мне самое высокое понятие, так что, когда я собрался в путь, они и слышать не захотели о моем уходе. Что и говорить, они были очень гостеприимны! Приставили ко мне двух стражей и стерегли меня день и ночь. Наконец, Тантлач посулил мне кое-какие блага — так сказать, в награду; а мне, в сущности, было все равно — уйти или оставаться, — вот я и остался.
Клайв, Роберт (1725—1774) и Гастингс, Уоррен (1732—1818) — английские колонизаторы, известные своей захватнической политикой в Индии (XVIII век).
источник
Далеко за чертой последних, реденьких рощиц и чахлой поросли кустарника, в самом сердце Бесплодной Земли, куда суровый север, как принято думать, не допускает ничего живого, после долгого и трудного пути вдруг открываются глазу громадные леса и широкие, веселые просторы. Но люди только теперь узнают об этом. Исследователям случалось проникать туда, но до сих пор ни один из них не вернулся, чтобы поведать о них миру.
Бесплодная Земля. Она и в самом деле бесплодна, эта унылая арктическая равнина, заполярная пустыня, хмурая и неласковая родина мускусного быка и тощего тундрового волка. Такой и представилась она Эвери Ван-Бранту: ни единого деревца, ничего радующего взор, только мхи да лишайники — словом, непривлекательная картина. Такой по крайней мере она оставалась до тех пор, пока он не достиг пространства, обозначенного на карте белым пятном, где неожиданно увидел роскошные хвойные леса и встретил селения неизвестных эскимосских племен. Был у него замысел (с расчетом на славу) нарушить однообразие этих белых пятен на карте и испещрить их обозначениями горных цепей, низин, водных бассейнов, извилистыми линиями рек; поэтому он особенно радовался неожиданно открывшейся возможности нанести на карту большой лесной пояс и туземные поселения.
Эвери Ван-Брант, или, именуя его полным титулом, профессор геологического института Э. Ван-Брант, был помощником начальника экспедиции и начальником отдельного ее отряда; этот отряд он повел обходом миль на пятьсот вверх по притоку Телона и теперь во главе его входил в одно из таких неизвестных поселений. За ним брели восемь человек; двое из них были канадские французы-проводники, остальные — рослые индейцы племени кри из Манитоба-Уэй. Он один был чистокровным англосаксом, и кровь, энергично пульсировавшая в его жилах, понуждала его следовать традициям предков. Клайв и Гастингс[1], Дрэйк и Рэлей[2], Генгист и Горса[3] незримо шли вместе с ним. Первым из своих соотечественников войдет он в это одинокое северное селение; при этой мысли его охватило ликование, и спутники заметили, что усталость его вдруг прошла и он бессознательно ускорил шаг.
Жители селения пестрой толпой высыпали навстречу: мужчины шли впереди, угрожающе сжимая в руках луки и копья, женщины и дети боязливо сбились в кучку сзади. Ван-Брант поднял правую руку в знак мирных намерений — знак, понятный всем народам земли, и эскимосы ответили ему таким же мирным приветствием. Но тут вдруг, к его досаде, из толпы выбежал какой-то одетый в звериные шкуры человек и протянул ему руку с привычным возгласом: «Хелло!» У него была густая борода, бронзовый загар покрывал его щеки и лоб, но Ван-Брант сразу признал в нем человека своей расы.
— Кто вы? — спросил он, пожимая протянутую руку. — Андрэ?[4]
— Кто это — Андрэ? — переспросил тот.
Ван-Брант пристальнее всмотрелся в него.
— Черт возьми! Вы здесь, видно, немало прожили.
— Пять лет, — ответил бородатый, и в глазах его мелькнул огонек гордости. — Но пойдем поговорим. Пусть они располагаются по соседству, — добавил он, перехватив взгляд, брошенный Ван-Брантом на его спутников. — Старый Тантлач позаботится о них. Идем же.
Он двинулся вперед быстрым шагом, и Ван-Брант последовал за ним через все селение. В беспорядке, там, где позволяла неровная местность, были разбросаны чумы, крытые лосиными шкурами. Ван-Брант окинул их опытным взглядом и сделал подсчет.
— Двести человек, не считая малолетних, — объявил он.
Бородатый молча кивнул головой.
— Примерно так. А я живу вот здесь, на отлете; тут, понимаете, более уединенно. Садитесь. Я охотно поем вместе с вами, когда ваши люди что-нибудь приготовят. Я забыл вкус чая. Пять лет не пил, не помню, как он и пахнет. Табак есть у вас? А! Спасибо! И трубка найдется? Вот славно! Теперь бы спичку — и посмотрим, потеряло ли это зелье свою прелесть?
Он чиркнул спичкой, с бережливой осторожностью лесного жителя охраняя ее слабый огонек, точно этот огонек был единственный на всем свете, и сделал первую затяжку. Некоторое время он сосредоточенно задерживал в себе дым, потом медленно, как бы смакуя, выпустил его сквозь вытянутые губы. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал мечтательно-туманным. Он откинулся назад, вздохнул всей грудью, блаженно, с глубоким наслаждением и проговорил:
Ван-Брант сочувственно усмехнулся.
— Так вы говорите — пять лет?
— Пять лет. — Он вздохнул снова. — Человек — существо любопытное, и потому вам, разумеется, хотелось бы знать, как это получилось, — положение и правда довольно-таки странное. Но рассказывать, в сущности, нечего. Я отправился из Эдмонтона поохотиться на мускусного быка, и меня постигли неудачи, так же как Пайка и многих других; спутники мои погибли, я потерял все свои припасы. Голод, лишения — обычная история, я с грехом пополам уцелел и вот чуть не на четвереньках приполз к этому Тантлачу.
— Пять лет, — тихо проговорил Ван-Брант, как бы соображая, что было пять лет назад.
— Пять лет минуло в феврале. Я переправился через Большое Невольничье озеро в начале мая.
— Так вы — Фэрфакс? — перебил его Ван-Брант.
— Постойте. Джон, если не ошибаюсь, Джон Фэрфакс?
— Откуда вы знаете? — лениво спросил Фэрфакс, поглощенный тем, что пускал кверху кольца дыма.
— Газеты были тогда полны сообщениями о вас. Преванш.
— Преванш! — Фэрфакс вдруг оживился и сел. — Он пропал где-то в Туманных Горах.
— Да, но он выбрался оттуда и спасся.
Фэрфакс снова откинулся на спину, продолжая пускать колечки.
— Рад слышать, — сказал он задумчиво. — Преванш— молодец парень, хоть и с заскоками. Значит, он выбрался? Так, так, я рад.
Пять лет. Мысль -Ван-Бранта все возвращалась к этим словам, и откуда-то из глубины памяти вдруг всплыло перед ним лицо Эмили Саутвэйт. Пять лет. Косяк диких гусей с криком пролетел над головой, но, заметив чумы и людей, быстро повернул на север, навстречу тлеющему солнцу. Ван-Брант скоро потерял их из виду. Он вынул часы. Был час ночи. Тянувшиеся к северу облака пламенели кровавыми отблесками, и темно-красные лучи, проникая в лесную чащу, озаряли ее зловещим светом. Воздух был спокоен и недвижим, ни одна иголка на сосне не шевелилась, и малейший шорох разносился кругом отчетливо и ясно, как звук рожка. Индейцы и французы-проводники поддались чарам этой тишины и переговаривались между собою вполголоса; даже повар и тот невольно старался поменьше греметь сковородой и котелком. Где-то плакал ребенок, а из глубины леса доносился голос женщины и, как тонкая серебряная струна, звенел в погребальном напеве:
источник
Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО «ЛитРес» (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Читатель, в твоих руках труд, с помощью которого можно лучше ознакомиться с творчеством Джека Лондона, если нет возможности прочитать всё им написанное. Также данный труд рекомендуется тем, кто желает читать, но не знает, что лучше выбрать из богатого наследия писателя. На русский язык произведения Джека Лондона практически полностью переведены и опубликованы отдельными изданиями или в составе сборников сочинений, за исключением стихотворений и некоторых публицистических статей.
Создателем этой книги не ставилась задача профессионально подойти к изучению творчества Джека Лондона, поскольку необходимо потратить десятилетия, прежде чем получится разобраться во всех нюансах. Произведения читались, анализировались, вырабатывалась общая точка зрения. Критические заметки публиковались на сайте http://trounin.ru и когда количество материала накопилось на четыре авторских листа, решено было скомпоновать заметки, отредактировать и оформить в виде книги. Не стоит укорять автора за косноязычие, повторения и отсутствие единой повествовательной линии. Заметки писались на протяжении нескольких лет, основывались на конкретном произведении и не сразу было ясно, в каком виде их лучше оформлять.
Вследствие обилия написанного Джеком Лондоном, возникла необходимость задуматься над последовательностью расположения его художественных работ. Было принято решение опираться на дату издания, а в случае, если за определённый год выходило несколько произведений, они расположены на усмотрение автора. Проблемы возникали и из-за рассказов, часто располагающихся в других сборниках, нежели в изначальном оригинале. Некоторые сборники оказались полностью поглощены. Но так как скрупулёзный подход с разбором каждого рассказа не требовался, таковая ситуация не воспринималась критично. Часть сборников и произведений могли рассматриваться совместно в одной заметке, когда того требовало авторское желание: не в ущерб сути их содержания, лишь по причине возникшей на то необходимости.
Сам Джек Лондон не исследуется автором, всё внимание уделяется его творчеству и мыслям: о чём думал, чем жил, как начинал творить и к чему в итоге пришёл. Почти никак не отображены годы жизни писателя, личная жизнь и мотивы к литературной деятельности. Лондон писал каждый день, первоначально публиковался в периодических изданиях, после выпуская в виде отдельных изданий. Накопленного им материала хватило и на посмертные публикации. Они тоже проанализированы. Исключение сделано только для дописанного Робертом Фишем в 1963 году «Бюро убийств».
Творчество Джека Лондона и далее будет изучаться автором. Необходимо уделить внимание всем тем, кто о нём писал. Этот важный аспект ранее не рассматривался, чтобы не подменять собственное мнение чужими размышлениями. Поэтому версия данного издания устанавливается на значении «1.0». Издание распространяется бесплатно и доступно для скачивания везде, где располагается. Цитировать текст из книги можно в любом месте, но не надо забывать про необходимость упомянуть, откуда он был взят.
Тот читатель, кто заинтересуется творчеством уже не Джека Лондона, а Константина Трунина, всегда может обратиться к сайту http://trounin.ru, где публикуются заметки о прочих литературных произведениях, как современных писателей, так и классических, вплоть до творивших в античный период. Не исключено, что анализ творчества Джека Лондона стал первым серьёзным шагом в критическом жанре. Далее могут последовать аналогичные разборы иных писателей – необходимый материал имеется.
Не следует бездумно читать, а, прочитав, бездумно браться за следующую книгу. Любое литературное произведение требует анализа, личного в том числе. О многом не думаешь во время чтения, подумав же после, желаешь перечитать под свежими впечатлениями. И так до бесконечности. К сожалению, писателей с каждым днём всё больше, а времени для знакомства с ними всё меньше.
Предваряя творчество Джека Лондона, стоит рассказать о его публицистических статьях. В них он делится с читателем рассказами о себе, своих воззрениях и критикует художественные произведения. Переведёнными на русских язык можно найти следующие статьи: О писательской философии жизни, Черты литературного развития, Спрут, Фома Гордеев, О себе, Как я стал социалистом, Война классов, Что значит для меня жизнь, Гниль завелась в штате Айдахо, Революция, Эти кости встанут снова, Из военной корреспонденции, Джунгли.
Джек Лондон с малых лет работал, к восьми годам научился читать и писать. Подростком подался в устричные пираты, плавал к берегам Японии, трудился на джутовой фабрике, занял первое место на литературном конкурсе, бродил по стране, провёл один год на Аляске. Всё это позже он отразил в произведениях, делясь собственными переживаниям от лица персонажей. О пристрастии к алкоголю Лондон отдельно написал «Джон – ячменное зерно», про бродяжничество – сборник «Дорога».
К социализму Джека подтолкнуло пребывание в канадской тюрьме, куда он попал ничего не нарушая. Увиденное его поразило, заставило задуматься об отсутствии в государстве тех устремлений, за которые гибли предыдущие поколения, в том числе и на Войне за независимость и в Гражданской войне. Человек оказывался материалом для наживания на нём других. Тогда Лондон пришёл к мнению о необходимости быть социалистом. Но кто такие социалисты для американского общества? Их считали психами, не понимания и не принимая новый образ мышления, пока не оказалось, что социализм – это издавна присущее Америке явление.
Расстройство жизненных ценностей сограждан всегда удручало Джека Лондона. Ему не нравилась эксплуатация детского труда, претило желание людей при любой возможности набивать карман. О человеческом достоинстве и вовсе говорить не приходится: оно отсутствует у капиталистов, уже в силу их отношения к себе и себе подобным, нет его и у рабочего класса, поскольку тот невольно лишён права на него. Изменить это не представляется возможным, поэтому Лондону приходилось рассказывать о таких людях, показывая их судьбы в коротких историях или романах.
Лондон с гордостью говорит о росте количества социалистов. Некогда их не набиралось и тридцати тысяч, ныне же более семи миллионов. Среди них были писатели, на произведения которых Джек писал рецензии: «Фома Гордеев» Максима Горького, «Спрут» Фрэнка Норриса, «Джунгли» Эптона Синклера. Критический жанр – не являлся сильной стороной творчества Лондона, из-под его пера выходил пересказ сюжета с собственными измышлениями на тему социализма.
Джек подмечает ускорение жизни. В его время люди более не хотели читать многотомные произведения, желая внимать кратким рассказам, не требующих длительного вдумчивого чтения. Джек и сам предлагает читателю не уделять внимание произведениям, если они не нравятся, а при чтении понравившихся – бегло пробегать строки глазами, выхватывая суть. Нельзя всё доступное охватить, но нужно стараться получить максимально возможное количество информации.
Писателям Лондон рекомендует быть оригинальными. Не надо повторять за другими, нужно быть уникальным, иначе читатель не распробует текст. Был ли Лондон сам таким, каким призывает быть других? Он писал ровно и приятными для глаз словами, не балуя новшествами и не работая над формой. И при этом Лондон был читаем при жизни, остаётся читаемым и сто лет спустя. Он жил событиями первых десятилетий XX века и опирался на них, когда писал о будущем или прошлом. Может Лондон и был в действительности оригинальным среди современников, это теперь трудно установить.
Первым шагом Джека Лондона на стезе писательства стал сборник рассказов «Сын Волка», повествующий о суровых условиях Севера. Удивительно отмечаешь насколько автор был реалистичен в начале творческого пути. Нет и капли идеализации происходящего. Север действительно становится испытанием для людей, решивших там обосноваться. Это касается не только белых людей, но и коренного индейского населения. Причём больше Лондона интересовали именно индейцы, на описании трудностей их быта он делает значительный акцент. Читателю предстоит от рассказа к рассказу раскрывать для себя новые моменты, касающиеся выживания в неприспособленном для человека климате. По сути, это не сборник, а повесть, где все события взаимосвязаны.
Покорители Севера смертны. Это становится ясно с самого первого рассказа, когда один из белых людей гибнет нелепой смертью, поджидавшей его задолго до его рождения. Он был обречён покинуть этот мир именно в тот момент, когда для этого сложились обстоятельства. И сколько бы силы в нём не было, каким бы уважением он не пользовался, но против природы человек всё равно бессилен. С печальных аккордов начинает Лондон, давая читателю ощущение погружения с головой в бурные перипетии событий. Белые люди пришли на Север, не собираясь уходить. Они взяли себе в жёны местных женщин, завели детей – обосновались всерьёз и надолго. Именно в этом стоит искать отправную точку для «Сына Волка», рассказа, что озаглавил весь сборник. Лондон делает робкие попытки создать прообраз будущих героев – отчасти у него это получается. Но Север никому не уступит, взяв полагающееся ему по праву.
Реализм зашкаливает. Кожа на руках лопается, мясо слезает с костей, обнажая кости. Гангрена в ненасытной жажде пожирает плоть, калеча людей. Такого Джека Лондона читатель видит в первый и последний раз. Писатель будет в последующих произведениях воспевать культ тевтонской расы, морализировать и ставить природу на колени перед смекалкой находчивых людей. Героев не испугает пятидесятиградусный мороз, они зажуют цингу картофелем и справятся с любыми трудностями. Пока же они загоняют до смерти собак, пуская их на еду, когда другого выбора не остаётся. Тяжесть быта ощущается постоянно – такое положение угнетает, возникая на страницах вновь и вновь.
Джек Лондон позволяет себе усомниться в коренном населении. В его время практически не осталось тех, кто мог со стопроцентной уверенностью утверждать отсутствие примесей в крови. Чаще оказывалось, что так называемыми индейцами на Севере были потомки белых людей, издавна забредших в глухие места да оставивших потомство. Позиция получается неоднозначной. И Джек Лондон рисует едва ли не эпохальные картины, бросая людей не только на выживание в родной земле, но и давая им шанс бороздить океаны в поисках себе подобных, уплывших до лучшей жизни. Получилась настоящая северная Одиссея, хоть и обошлась она без мифических чудовищ, зато хватило безобразий дня нынешнего.
В целом, сборник вышел удачным. Есть в нём доля сумбура и частица авторской несостоятельности, делающих процесс чтения немного затруднительным. Такое положение простительно. Джек Лондон будет наращивать обороты. За шесть лет он добьётся признания. Он всегда с упорством боролся за желаемое, чему был приучен неблагоприятными буднями, говорившему ему каким именно образом плыть по течению. Бредут по гладкой поверхности и герои первого сборника, уже готовые уступить своё место тем, кто все невзгоды будет использовать для собственной выгоды.
Приятно прикоснуться к началу начал знаменитого американского писателя. Не каждый осилит всё то, что он оставил потомкам.
Сборник содержит следующие рассказы: Белое безмолвие, Сын Волка, На Сороковой Миле, В далёком краю; За тех, кто в пути; По праву священника, Мудрость снежной тропы, Жена короля, Северная Одиссея.
Сборники рассказов «Бог его отцов» и «Дети мороза» относятся к числу ранних произведений Джека Лондона. Читатель возвращается на Север, принимая участие в борьбе за выживание. Джек повествует о тяжёлых условиях существования, о сварах людей и животных. Не утихает пыл истребительных сражений, разворачивающихся на страницах рассказов. Не только волки грызут людей, но и сами люди готовы грызть волков и даже себе подобных. Это Север – с ним приходится считаться. Когда силы подходят к концу, нужно сдаться и не сопротивляться законам природы. Джек Лондон ещё не начал делать из персонажей сверхлюдей: противостоять чужой воле способен каждый, все обоюдно роют себе могилу.
Сухой перечень входящих в сборники произведений. «Бог его отцов»: Бог его отцов, Великий вопрос; То, чего не забыть; Сивашка, Человек со шрамом, Джан нераскаявшийся, Сила женщины; Там, где расходятся дороги; Дочь авроры, На конце радуги, Презрение женщины. «Дети мороза»: В дебрях Севера, Закон жизни, Нам-Бок – лжец, Заклинатель духов, Жители Солнечной Страны, Болезнь покинутого вождя; Киш сын Киша; Смерть Лигуна, Красавица Ли-Ван, Лига стариков.
Сборник «Бог его отцов» не доставит читателю удовольствия. Джек Лондон схематичен, он предпочитает подвести сюжет к обоснованию смысла описываемого, Не хватает ему и мастерства, а вот упорство заметно невооружённым глазом. Лондон подмечает детали, слушает других, чтобы потом всё изложить на бумаге. Так как события, происходящие в рассказах, касаются Севера, то Лондон, в первую очередь, берётся донести до читателя особенности быта местных жителей, особенно индейцев. Лишний раз говорить о суровом климате нет необходимости, большего внимания заслуживают, ныне утратившие значение, мелочи.
Лондон поднимает важные темы. Ему хочется говорить о серьёзном, пусть это у него ещё плохо получается. Впрочем, доверять Лондону во всём не следует: неизвестно кто и где обогащал его фантазию слухами. У читателя обязательно возникнут вопросы к содержанию. Были ли индейцы, не создавшие себе идолов и не верившие в существование богов? Насколько индианки оказывались способнее обольстить белых мужчин, нежели белые женщины удержать представителей своей расы от соблазнов? Так ли мнение женщин руководило мужчинами при принятии ими судьбоносных решений? Как глубоко к началу XX века зашла интеграция, вследствие которой самоидентификация индейцев всё более заставляла их симпатизировать пришлым англосаксам и русским?
В противовес всем рассказам в сборнике вступает только одна история, где главным действующим лицом становится Малыш. Этот авантюрист ещё не раз появится в произведениях Джека Лондона, пока же читатель может ознакомиться с проделками сего хитреца, готового обманывать доверчивых и брать чужое имущество без зазрения совести. Конец повествования выдержан в духе раннего Джека Лондона – природа обязательно возьмёт то, чему когда-то дала жизнь.
Цикл рассказов «Дети мороза», написанный немного погодя, представляет Лондона в более выгодном свете. Текст уже не просто крутится вокруг понимания суровости северной жизни, он скорее пропитан страданиями людей, обязанных бороться из последних сил и стоически принимать любой исход, чаще всего для действующих лиц печальный. Герои Лондона действительно грызут друг друга, не уступая и сантиметра свободного пространства. Происходят ли события в глухом для путников краю или на соседней с городом, богатой золотом, делянке, каждый желает сперва урвать кусок пожирнее, лишь после этого обращая внимание на других. Кажется, в таком мире нет места человечности: нужно обладать всем, либо бездарно спустить имеющееся, не думая о нуждающихся.
Некогда, проникшиеся талантами белых людей, индейцы, теперь практически истреблены. Многие племена исчезли бесследно, от некоторых осталось по одному представителю. Джек Лондон критически подошёл к проблематике понимания разрушения старых укладов, чему виной стала деятельность англосаксов. Если индейцы изначально не верили сказкам о белых людях, их городах и технологиях, изгоняя тех своих членов, что, побывав на чужбине, вернувшись домой, делились увиденным с соплеменниками, получая в ответ насмешки и презрительное отношение. Подобная история служит прологом к началу взаимоотношений между англосаксами и индейцами. Её финал потомкам хорошо известен – индейцы стали частью чуждого им социума. Джек Лондон рассказывает и об этом, отразив промежуточные этапы, где имели место кровопролитные стычки и ломка общественных ценностей.
Для читателей станет приятным факт доброго отношения Джека Лондона к русским, ранее англосаксов контактировавших с индейцами Севера. О них в каждом рассказе есть упоминания. Согласно им, русские стали частью преданий. В момент описываемых событий их нет, но в каждом племени имеются свои сказания. Иные племена сохранили пристрастие к квасу, изготовляя его не по оригинальной рецептуре, а используя местные ингредиенты.
Определяющие слова: первое крупное произведения, феминизм, золотая лихорадка, расизм.
Постарайся побольше прочесть книг Джека Лондона и увидишь писателя в ином свете. Этот ли человек писал того самого вызывающего восторг «Белого клыка», описал быт собаки на Аляске в «Зове предков», он ли дал миру «Смока Беллью», «Мартина Идена» и «Морского волка»? Да, это именно он. Все герои его книг сильные люди или звери, каждый мнил себя избранным, наполненным неисчерпаемым запасом духовной силы, все имели несгибаемый внутренний стержень. За красивыми словами постоянно возникало чувство собственного дискомфорта, иногда даже ущербности. Есть же люди, способные всё бросить, сломить себя и сломить других. Есть же звери, столкнувшиеся с такими людьми, сломившие таких людей и нашедшие своё маленькое счастье. Обо всём этом писал Джек Лондон. Где-то на просторах большого количества романов затерялся самый первый – «Дочь снегов». Лондон как и Драйзер начал путь с повествования о женщине. Если у Драйзера та женщина была провинциалкой, поставившей всех перед своей персоной, то у Лондона нарисован портрет сильной женщины, изначально способной развернуть на сто восемьдесят градусов любого мужчину, способную преодолеть любые преграды.
Фрона «Дочь снегов» Уэлз, представитель англосаксонской расы. Она не певичка и не из женщин, что попадают на север по своей воле. Она на севере только из-за отца, местного торговца, самого влиятельного человека Аляски, воспитанного в прериях индейцев, закинутого судьбой в ряды золотоискателей. От отца Фроны зависят все, от его слова может быть ограничена поставка продовольствия и даже людской поток он может контролировать. Он хотел отправить Фрону учиться мудрости. Она и научилась. Да с накопленным багажом знаний отправилась назад. Джек Лондон таит перед читателем её образ, будто сам не понимал, кто она и зачем подалась на север. Как возник образ дочери магната трудно проследить, просто в один прекрасный момент она удивляет компаньонов известием о родственной связи с влиятельным человеком. И все ворота тут же открываются.
Бицепс крепче мужского, смекалка преодолеет хитрость коренного жителя. Она – представитель англосаксонской расы. И это Джек Лондон будет повторять часто. Расизм в чистом виде. Англосаксонская раса – это не раса «белых людей». Это именно англосаксонская раса, взращенная из исчезнувших тевтонов, захватившая половину мира, превосходящая в своём величии славян, французов, ставшая влиятельнее римлян. Джек Лондон с любовью расписывает неудачи скандинавов, без зазрения совести их крошит, топит, выставляет в невыгодном свете. Аспект расизма в книге покоробит читателя.
Джек Лондон постарался вложить в книгу как можно больше описания быта золотоискателей. Как и в «Смоке Беллью», героиня начинает путь с прибытия на Аляску, сталкивается с наглыми индейцами-носильщиками, заламывающими цену в пять раз. Постепенно сюжет сходит на нет – Лондон прыгал из одного места в другое. Бегая по снегам, Фрона неожиданно устраивает сплав, а затем также быстро дело переходит к судебным заседаниям. Сюжет не вяжется.
Все с чего-то начинают. Джек Лондон начал с «Дочери снегов».
Молодым людям лучше позволить самим решать, что хорошо и плохо. Они всё-равно придут к тем выводам, к каким их пытаются подвести родители. Запреты лишь побуждают поступать наоборот, чего никак не могут понять взрослые. И пока не будет набито достаточное количество шишек, порывы юности унять не получится, как подрастающему поколению, так и тем, кто пытается уберечь детей от ошибок. Наглядным примером служит повесть Джека Лондона «Путешествие на Ослепительном», главный герой которой пошёл против мнения отца и в итоге вынужден был признать правоту родителя.
Очень тяжело учиться, познавая мир с помощью учебников. Куда легче понять действительность, лично ощупав её руками. Для этого нужно бросить всё и податься в странствия. Запах моря, плеск волн, суровые порядки на судне: мечта мальчишки времён Джека Лондона, что мог сам обо всём этом мечтать, частично осуществив лично. Джек, как известно, рано подался странствовать, обретя драгоценный жизненный опыт, послуживший ему в дальнейшем для плодотворной писательской работы. Поэтому его отчасти поучительный тон взят не с пустого места, а стал результатом тех самых набитых шишек.
Происходящее на страницах наглядно демонстрирует, почему нужно проявить усидчивость и получить образование, вместо поиска приключений. Как правило оказывается, что лучше оплачивается умственный труд, нежели физический. Читатель может возразить, указав на пользу любого опыта, особенно при приведении в качестве примера самого Джека Лондона, добившегося отличных результатов, реализовавшего себя и в умственном труде. Безусловно! Однако, бурная молодость подкосила здоровье Джека – он умер сорокалетним.
Главный герой «Путешествия на Ослепительном» юн. Он сталкивается с суровой муштрой, попав под влияние браконьеров. Ему могло повезти, но злокозненная судьба распорядилась иначе. И судьба проявляет такого рода благосклонность не только к нему одному. Среди браконьеров окажется вполне добропорядочный человек, из-за нужды осуществляющий противозаконную деятельность. Это наглядно вступает в противоречие со взглядами главного героя, чей отец богат. Джек Лондон постарался помягче обойтись с действующими лицами, поскольку главными героями являются дети и нет необходимости шокировать читателя ужасами жизни вне цивилизации.
Ситуацию усугубляет общество, не прощающее оступившихся людей. Путь обратно оказывается закрытым, стоит решить начать честную жизнь заново. Для главного героя такой проблемы не существует – его всегда защитит отец. Хорошо, если с рождения повезло иметь твёрдый тыл. А ежели такового нет? Читателю придётся крепко задуматься, соотнося себя с предлагаемым Джеком Лондоном действием.
Содержание произведения полезно и для родителей, испытывающих на детях разнообразные методики психологов, ничем не обоснованные, кроме умственных заключений, основанных на нормах морали и представлениях о правильном поведении. Родителям нужно не за проступками главного героя следить, а наблюдать за реакцией отца, готового на многое ради сына, но вместе с тем и не сильно переживающего, когда его ребёнок пропал без вести, а также за реакцией после появления ребёнка дома.
Взаимопонимания между поколениями добиться сложно. Постоянно совершаются идентичные ошибки и ничего не меняется с пещерных времён. Причина кроется в банальном нежелании признаться в неспособности взрослых повлиять на детей, должных воспитывать себя по собственной мерке и под незаметным контролем со стороны старших, обязанных вмешаться в случае необходимости предотвратить в конкретно определённый момент наступление нежелательного поступка. Но никак не в случае их желания избавиться от ожидаемого, провоцируя детей на стремление к претворению в жизнь родительских опасений.
Поблагодарим Джека Лондона за подобную повесть!
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра — распространителя легального контента ООО «ЛитРес».
Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО «ЛитРес» (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
источник
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание и краткое содержание «Дети мороза (сборник рассказов)» читать бесплатно онлайн.
Далеко за чертой последних, реденьких рощиц и чахлой поросли кустарника, в самом сердце Бесплодной Земли, куда суровый север, как принято думать, не допускает ничего живого, после долгого и трудного пути вдруг открываются глазу громадные леса и широкие, веселые просторы. Но люди только теперь узнают об этом. Исследователям случалось проникать туда, но до сих пор ни один из них не вернулся, чтобы поведать о них миру.
Бесплодная Земля. Она и в самом деле бесплодна, эта унылая арктическая равнина, заполярная пустыня, хмурая и неласковая родина мускусного быка и тощего тундрового волка. Такой и представилась она Эвери Ван-Бранту: ни единого деревца, ничего радующего взор, только мхи да лишайники — словом, непривлекательная картина. Такой по крайней мере она оставалась до тех пор, пока он не достиг пространства, обозначенного на карте белым пятном, где неожиданно увидел роскошные хвойные леса и встретил селения неизвестных эскимосских племен. Был у него замысел (с расчетом на славу) нарушить однообразие этих белых пятен на карте и испещрить их обозначениями горных цепей, низин, водных бассейнов, извилистыми линиями рек; поэтому он особенно радовался неожиданно открывшейся возможности нанести на карту большой лесной пояс и туземные поселения.
Эвери Ван-Брант, или, именуя его полным титулом, профессор геологического института Э. Ван-Брант, был помощником начальника экспедиции и начальником отдельного ее отряда; этот отряд он повел обходом миль на пятьсот вверх по притоку Телона и теперь во главе его входил в одно из таких неизвестных поселений. За ним брели восемь человек; двое из них были канадские французы-проводники, остальные — рослые индейцы племени кри из Манитоба-Уэй. Он один был чистокровным англосаксом, и кровь, энергично пульсировавшая в его жилах, понуждала его следовать традициям предков. Клайв и Гастингс[1], Дрэйк и Рэлей[2], Генгист и Горса[3] незримо шли вместе с ним. Первым из своих соотечественников войдет он в это одинокое северное селение; при этой мысли его охватило ликование, и спутники заметили, что усталость его вдруг прошла и он бессознательно ускорил шаг.
Жители селения пестрой толпой высыпали навстречу: мужчины шли впереди, угрожающе сжимая в руках луки и копья, женщины и дети боязливо сбились в кучку сзади. Ван-Брант поднял правую руку в знак мирных намерений — знак, понятный всем народам земли, и эскимосы ответили ему таким же мирным приветствием. Но тут вдруг, к его досаде, из толпы выбежал какой-то одетый в звериные шкуры человек и протянул ему руку с привычным возгласом: «Хелло!» У него была густая борода, бронзовый загар покрывал его щеки и лоб, но Ван-Брант сразу признал в нем человека своей расы.
— Кто вы? — спросил он, пожимая протянутую руку. — Андрэ?[4]
— Кто это — Андрэ? — переспросил тот.
Ван-Брант пристальнее всмотрелся в него.
— Черт возьми! Вы здесь, видно, немало прожили.
— Пять лет, — ответил бородатый, и в глазах его мелькнул огонек гордости. — Но пойдем поговорим. Пусть они располагаются по соседству, — добавил он, перехватив взгляд, брошенный Ван-Брантом на его спутников. — Старый Тантлач позаботится о них. Идем же.
Он двинулся вперед быстрым шагом, и Ван-Брант последовал за ним через все селение. В беспорядке, там, где позволяла неровная местность, были разбросаны чумы, крытые лосиными шкурами. Ван-Брант окинул их опытным взглядом и сделал подсчет.
— Двести человек, не считая малолетних, — объявил он.
Бородатый молча кивнул головой.
— Примерно так. А я живу вот здесь, на отлете; тут, понимаете, более уединенно. Садитесь. Я охотно поем вместе с вами, когда ваши люди что-нибудь приготовят. Я забыл вкус чая. Пять лет не пил, не помню, как он и пахнет. Табак есть у вас? А! Спасибо! И трубка найдется? Вот славно! Теперь бы спичку — и посмотрим, потеряло ли это зелье свою прелесть?
Он чиркнул спичкой, с бережливой осторожностью лесного жителя охраняя ее слабый огонек, точно этот огонек был единственный на всем свете, и сделал первую затяжку. Некоторое время он сосредоточенно задерживал в себе дым, потом медленно, как бы смакуя, выпустил его сквозь вытянутые губы. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал мечтательно-туманным. Он откинулся назад, вздохнул всей грудью, блаженно, с глубоким наслаждением и проговорил:
Ван-Брант сочувственно усмехнулся.
— Так вы говорите — пять лет?
— Пять лет. — Он вздохнул снова. — Человек — существо любопытное, и потому вам, разумеется, хотелось бы знать, как это получилось, — положение и правда довольно-таки странное. Но рассказывать, в сущности, нечего. Я отправился из Эдмонтона поохотиться на мускусного быка, и меня постигли неудачи, так же как Пайка и многих других; спутники мои погибли, я потерял все свои припасы. Голод, лишения — обычная история, я с грехом пополам уцелел и вот чуть не на четвереньках приполз к этому Тантлачу.
— Пять лет, — тихо проговорил Ван-Брант, как бы соображая, что было пять лет назад.
— Пять лет минуло в феврале. Я переправился через Большое Невольничье озеро в начале мая.
— Так вы — Фэрфакс? — перебил его Ван-Брант.
— Постойте. Джон, если не ошибаюсь, Джон Фэрфакс?
— Откуда вы знаете? — лениво спросил Фэрфакс, поглощенный тем, что пускал кверху кольца дыма.
— Газеты были тогда полны сообщениями о вас. Преванш.
— Преванш! — Фэрфакс вдруг оживился и сел. — Он пропал где-то в Туманных Горах.
— Да, но он выбрался оттуда и спасся.
Фэрфакс снова откинулся на спину, продолжая пускать колечки.
— Рад слышать, — сказал он задумчиво. — Преванш— молодец парень, хоть и с заскоками. Значит, он выбрался? Так, так, я рад.
Пять лет. Мысль -Ван-Бранта все возвращалась к этим словам, и откуда-то из глубины памяти вдруг всплыло перед ним лицо Эмили Саутвэйт. Пять лет. Косяк диких гусей с криком пролетел над головой, но, заметив чумы и людей, быстро повернул на север, навстречу тлеющему солнцу. Ван-Брант скоро потерял их из виду. Он вынул часы. Был час ночи. Тянувшиеся к северу облака пламенели кровавыми отблесками, и темно-красные лучи, проникая в лесную чащу, озаряли ее зловещим светом. Воздух был спокоен и недвижим, ни одна иголка на сосне не шевелилась, и малейший шорох разносился кругом отчетливо и ясно, как звук рожка. Индейцы и французы-проводники поддались чарам этой тишины и переговаривались между собою вполголоса; даже повар и тот невольно старался поменьше греметь сковородой и котелком. Где-то плакал ребенок, а из глубины леса доносился голос женщины и, как тонкая серебряная струна, звенел в погребальном напеве:
Ван-Брант вздрогнул и нервно потер руки.
— Итак, меня сочли погибшим? — неторопливо процедил его собеседник.
— Что ж. ведь вы так и не вернулись; и ваши друзья.
— Скоро меня забыли, — засмеялся Фэрфакс неприятным, вызывающим смехом.
— Почему же вы не ушли отсюда?
— Отчасти, пожалуй, потому, что не хотел, а отчасти вследствие не зависящих от меня обстоятельств. Видите ли, Тантлач, вождь этого племени, лежал со сломанным бедром, когда я сюда попал, — у него был сложный перелом. Я вправил ему кость и вылечил его. Я решил пожить здесь немного, пока не наберусь сил. До меня Тантлач не видел ни одного белого, и, конечно, я показался ему великим мудрецом, потому что научил людей его племени множеству полезных вещей. Между прочим, я обучил их началам военной тактики; они покорили четыре соседних племени — чьих поселений вы еще не видели — и в результате стали хозяевами всего края. Естественно, они получили обо мне самое высокое понятие, так что, когда я собрался в путь, они и слышать не захотели о моем уходе. Что и говорить, они были очень гостеприимны! Приставили ко мне двух стражей и стерегли меня день и ночь. Наконец, Тантлач посулил мне кое-какие блага — так сказать, в награду; а мне, в сущности, было все равно — уйти или оставаться, — вот я и остался.
— Я знал вашего брата во Фрейбурге. Я — Ван-Брант.
Фэрфакс порывисто привстал и пожал ему руку.
— Так это вы старый друг Билли! Бедный Билли! Он часто говорил мне о вас. Однако удивительная встреча — в таком месте! — добавил он, окинув взглядом весь первобытный пейзаж, и на мгновение прислушался к заунывному пению женщины. — Все никак не успокоится — мужа у нее задрал медведь.
— Животная жизнь! — с гримасой отвращения заметил Ван-Брант. — Я думаю, что после пяти лет такой жизни цивилизация покажется вам заманчивой? Что вы на это скажете?
Лицо Фэрфакса приняло безразличное выражение.
— Ох, не знаю. Эти люди хотя бы честны и живут по своему разумению. И притом удивительно бесхитростны. Никаких сложностей: каждое простое чувство не приобретает у них тысячу и один тончайший нюанс. Они любят, боятся, ненавидят, сердятся или радуются — и выражают это просто, естественно и ясно, — ошибиться нельзя. Может быть, это и животная жизнь, но по крайней мере так жить — легко. Ни кокетства, ни игры в любовь. Если женщина полюбила вас, она не замедлит вам это сказать. Если она вас ненавидит, она вам это тоже скажет, и вы вольны поколотить ее за это, но, так или иначе, она точно знает, чего вы хотите, а вы точно знаете, чего хочет она. Ни ошибок, ни взаимного непонимания. После лихорадки, какой то и дело заболевает цивилизованный мир, в этом есть своя прелесть. Вы согласны.
источник
Сборники «Сын Волка» и «Дети Мороза»
«Дети Мороза» назвал Джек Лондон свой второй сборник рассказов (1902) о Белом Безмолвии — само название образовано по индейской модели: Соленая Вода, Огненная Вода (водка) и пр.
Джек Лондон, не безразличный и к переходным формам индейской культуры, и белой американской цивилизации, в этом сборнике попытался перевести в некоторых случаях язык индейцев на язык белых американцев, преимущественно англосаксов — выходцев из Великобритании; показать «сознание» и причудливую логику коренных жителей Аляски и ее окрестностей, а также восприятие и осмысление коренными индейцами и эскимосами американской цивилизации рубежа ХIХ — ХХ веков. Писатель ставит перед собой немыслимо сложную задачу — в жанре короткого рассказа отразить коллизию двух культур — каменного века и века стали (по его собственному определению).
Постоянная и острая схватка двух культур особенно хорошо видна и ощутима на таком крохотном пятачке, как Клондайк. Это не только географическое пространство, а и место вечной борьбы с холодом, нечеловечески трудными условиями быта. Но одни (туземцы) борются за выживание и свое попираемое человеческое достоинство, другие (пришельцы) — за обогащение и укрепление собственного положения и принесенной ими культуры — скорее цивилизации стального века. Однако пока носителям последней не выжить без помощи северных индейцев и их традиционной бытовой культуры. Пока нет снегоходов и вездеходов, бензопил, а на себе много не утащишь, приходится довольствоваться в лучшем случае собачьими упряжками, чумами и палатками, мокасинами из звериной кожи, топорами и ручными пилами, коротать вечера при коптилках на тюленьем жиру и закусывать солониной.
Объективно Джек Лондон воссоздал социальную структуру общества того времени (точнее даже двух обществ) в медвежьем северном захолустье Соединенных Штатов с их нравственно-психологическими традициями, целями и принципами. Таким образом, конфликт между индейцами — сыновьями Ворона, научившего их выживать в суровых природных условиях, давшего им в руки всякие ремесла и приспособления (распространенный тотем-символ и покровитель коренных жителей Аляски), и сыновьями Волка (так индейцы называли белых, и Джек Лондон в полную меру «поэксплуатировал» это прозвище) — людьми стальной цивилизации и белой расы выступает часто как всеобщий.
Ключевой рассказ цикла «Сын Волка» — одноименное произведение, показывающее, как общие для белых пришельцев из Солнечной Страны идеи и нравы преломляются и воплощаются в конкретном характере, типе старателя-предпринимателя Маккензи, выдвигающегося в крупные буржуа, нового героя стального века. Этот супермен, владеющий приемами единоборства, ножом, ружьем и револьвером, плюющими огнем на близком и дальнем расстояниях, не так прост, как может показаться. В захватывающем поединке за индейскую девушку Заринку он не только подкупил вождя и отца невесты Тлинг Тиннеха, но и победил в открытом поединке главного претендента на ее руку Медведя, убил шамана метко брошенным ножом, а другого соперника — Лисицу сделал своим покорным слугой, сломав его волю к сопротивлению. Вооружен он не только чисто технически, но и морально, психологически. У него незаурядная воля и капиталы…
…Теперь в описанных местах, помимо золота, добывают алмазы; самые мощные ядерные установки и электромагнитные антенны системы «Харп» расположены именно на Аляске. Последние обладают электронным суммарным лучом такой мощности, что, действуя целенаправленно и сконцентрированно, он может вызвать едва ли не катастрофы континентального или даже глобального свойства…
Но Маккензи не расист, он хочет заполучить в жены именно красавицу индианку, а не сивашку, поскольку в этих условиях она для него — самая подходящая подруга жизни. Выгодно это и Заринке. Нельзя же всю жизнь питаться рыбой и оленьей солониной, нельзя обойтись одним тюленьим жиром, каким бы вкусным он ни казался любителям потлача. Женщина, по мнению Маккензи (и тут автор его союзник), должна пользоваться благами цивилизации — пароходами, поездами, трамваями, телефонами, жить какое-то время в краю, где светит круглый год солнце. И эти аргументы очень действуют даже на индейцев. Обе культуры активно взаимодействуют.
Борьба двух начал (индейского и англосаксонского — А. Г.) не только духовная: борются и люди — каждый во имя своего тотема. Племя Стиксов — дети Джелкса Ворона, носителя Прометеева огня; Маккензи — сын Волка, иными словами — дьявола. Пытаться противопоставить эту извечную борьбу двух начал, отдавать дочерей племени в жены заклятому врагу — значит совершать величайшее предательство и кощунство. Самые резкие слова, самые гнусные оскорбления еще слишком мягки для Маккензи — ядовитого змея, коварно пытающегося вкрасться в доверие, посланника самого сатаны…
Сам Маккензи овладел основами индейского менталитета, очевидно, языком этого народа (чем и близок Заринке).
Для Маккензи все завершилось чересчур благополучно — он, несмотря на свое вызывающее поведение, победил и морально — убил покушавшегося на его жизнь злого шамана и отправился с законной, по местным обычаям, супругой Заринкой строить собственную семью.
Другие произведения этого цикла также заключают в себе чрезвычайную ситуацию.
В новеллистическом рассказе «Право священнослужителя» не только отвергается стереотипное представление о людях Клондайка как малограмотных и безнравственных искателях приключений, сорвиголовах, но идет речь о главных общечеловеческих моральных ценностях. Некая миссис Грэйс Бентам то и дело тянула на поводке своего нерадивого мужа Эдвина — «эгоиста и слюнтяя». Ей это в конце концов изрядно поднадоело. И она нашла себе достойного любовника — золотопромышленника Клайда Уартона, который даже в случае отъезда из этой суровой и негостеприимной земли мог жить на немалую ренту от своих доходов где-нибудь в итальянской собственной вилле и кормить благодарную ему красивую и волевую супругу изысканными фруктами, любоваться морем под ласковым южным солнышком. Однако этому головокружительному плану помешал «местный» миссионер священник Рубо, давно прибывший в эти места и ставший уважаемым в Даусоне человеком… Он прочел такую мораль желающей заблудиться овце, напомнив ей о супружеской клятве, произнесенной перед лицом Бога во время венчания, что у миссис Грэйс мгновенно пропала охота поменять даусонское захолустье на лазурные берега Италии, и она отказала Клайду — твердо и навсегда. Вот какова сила убеждения. Мораль этого рассказа выражена в как будто полуиронической реплике друга Мельмута Кида, с которым тот поделился этим своим успехом: «Ваша совесть должна быть чиста».
Чистота совести воспринимается в суровой походной жизни, в трудном пути по снежному бездорожью Аляски. Об этом пронзительный рассказ под названием «Мудрость снежной тропы». Индеец Ситка Чарли с двумя своими спутниками берется сопровождать немногочисленную экспедицию, состоявшую из заблудившихся в пути людей, на дальний прииск по морозной равнине. Экспедиция особенно трудная — и люди, и собаки на голодном пайке, к тому же один из «волков» по имени Джо — еще один белый человек в отряде — серьезно заболел и передвигается с трудом. А идти приходится пешком — изнуренные собаки не могут уже потянуть упряжку даже с самыми необходимыми вещами и продуктами по колкому льду. Индейцы то ли сознательно, то ли инстинктивно отлынивают от исполнения элементарных обязанностей. Чарли, не привыкший мыслить абстрактно, понимает, что дисциплина разваливается. В подобном состоянии изголодавшиеся и промерзшие люди, в том числе и видавшие виды индейцы, дошли до безразличия к нарушению собственного закона и чести, или «вышли из повиновения». В ответ на его приказ вернуться за оставленным белым они вынули ножи. Чарли тут бессилен. Но вот двое его соплеменников украли из общих неприкосновенных запасов по горсти муки и, размешав в кружке с горячей водой, тайком выпили эту похлебку. Тут уж явное нарушение закона тундры. И сами виновники не возражают против смертного приговора.
В такой концовке и своеобразный темперамент индейцев, и их кодекс чести, имеющий общечеловеческий смысл, и ощущение справедливости при вынесении даже этого сурового приговора.
У белых тоже возникают подобные проблемы. И далеко не всегда закон связан с высшей справедливостью и в состоянии учесть некоторые весьма тонкие нюансы. Юридический и человеческий подходы существенно отличаются.
Вот уже знакомая нам компания во главе с Мельмутом Кидом, врожденным искусным рассказчиком и справедливым человеком («За здоровье того, кто в пути»). Его друзья Стэнли Принс и Поль Рубо, а также случайные люди — скупщики немец Мейерс, француз Луи Савуа — устроили небольшую пирушку, добродушный хозяин приготовил им свой «фирменный пунш» и разлил его по оловянным кружкам. Тут хорошо передана атмосфера такой обстановки, где каждый хочет высказаться, где нет конца самым неожиданным случаям и приключениям на берегах Юкона.
Это уже вступление в событийную часть новеллы, ее преамбула.
Неожиданное появление незнакомца, якобы спешащего догнать украденную у него собачью упряжку, а затем капитана королевской северо-западной полиции обостряет атмосферу. Выясняется, что неожиданный гость разыскивается за преступление: он ограбил банк. Общество стало громко обсуждать преступление Джэка, называя его вором, мошенником, лгуном. Лишь один Мельмут хранил молчание, а потом, когда страсти улеглись, вдруг сказал:
— Никогда еще не ел с нами из одной миски и не укрывался одним одеялом человек честнее Джэка Уэстонделя.
Оказалось, что он забрал у содержателя картежного притона Гарри Мак-Фарлэнда свои собственные деньги, которые проиграл в карты некто Кастрель, взявший их взаймы у Джэка и покончивший с собой.
Особенно интересны у Джека Лондона женские образы («Жена короля»). Так благодаря участию того же Мельмут Кида и его друга, музыканта по совместительству, Джэка Харрингтона местным белым дамам удается организовать в Даусоне нечто вроде танцевального клуба. И на празднике Благодарения — бале-маскараде — победа неожиданно присуждается подготовленной за какое-то время жене некоронованного короля Кола Галбрэта, метиске (отец белый, но погиб во льдах, мать — индианка), воспитанной сестрами из Миссии Святого Креста и получившей при крещении имя Мэдилайн. Муж был неожиданно удивлен, как это его серенькая «сивашка» могла переплюнуть даже знаменитую танцовщицу, и теперь с этой неожиданно прорезавшейся светской личностью нужно обращаться как с дамой.
Значит, «колонизация края» приобрела в каких-то своих проявлениях неотвратимый характер, если люди меняются до неузнаваемости, разделяя ценности бурно развивающейся белой цивилизации.
Писатель правильно определил общую, пусть даже весьма противоречивую линию развития Аляски, как и других территорий США. И констатировал при этом уже ощутимый результат.
И это заметно отражается на судьбе даже коренных индейцев. Самое ударное произведение из этого цикла носит название «Северная одиссея», чем подчеркивается как бы более высокий статус эпичности. Здесь речь идет о двух непростых жителях Акатана — одной из самых северных провинций Аляски — Алеутских островах. Оба они дети вождей соседних племен и отцы их очень хотели, чтобы смешалась кровь, прекратилась многолетняя вражда между племенами и народы их стали едины и жизнеспособны перед белой угрозой исчезновения… Но отцов уже не было в живых, когда Унга и Наас решили вступить в брачный союз. Все свершилось по обычаю, с соответствующими подношениями.
Но тут случается неожиданное — на свадьбу пожаловал белый человек с львиной гривой — капитан пришвартовавшегося к побережью судна. Его сопровождали подчиненные. Капитан подхватил на руки сопротивляющуюся невесту и понес ее на свой корабль.
Обидчиком был знаменитый в тех краях швед Аксель Гундерсон. Наас дал себе страшную клятву — во что бы то ни стало отомстить наглецу. Исколесив полмира, выучив английский язык и обычаи белых, через много лет Наас встретил эту парочку любивших друг друга людей в Даусоне. Унга не узнала своего индейского мужа — прошло много лет.
Применив коварную хитрость дикарей, Наас сумел избавиться от соперника и наивно пытался вернуть Унгу. Он рассчитывал, что язык отцов, на котором он с нею заговорил, отрезвит обезумевшую от горя женщину.
Унга назвала Нааса собакой и дважды ударила его ножом, но рука ее ослабела от голода, и удары оказались не опасными. Она обняла своего умершего мужа, отказавшись от еды. Наас, «вернув долг», оставил ее умирать на теле мужа, а сам чудом добрался до того же Даусона.
Наас не постеснялся рассказать свою одиссею белым людям.
Эта новелла-повесть великолепна еще и потому, что в душе Нааса уживаются элементы обеих культур, и он переводит пережитое и увиденное то на «язык» индейцев, то на «язык» белых, если речь идет как раз об индейских обычаях, законах, представлениях — тут как бы две автономных и постоянно пересекающихся модели мира.
Сборник рассказов «Дети Мороза» является логическим продолжением других: «Сын Волка» и «Бог его отцов». Все эти циклы рассказов и были напечатаны соответственно в таком порядке в различных американских издательствах с 1900 по 1902 годы. Причем «Дети Мороза» как бы венчают такую художественную трилогию.
Первый рассказ этого сборника — «В дебрях Севера». Участник экспедиции профессор Эвери Ван Брант неожиданно столкнулся в эскимосском племени со своим земляком Джоном Фэрфаксом, погибшим будто бы во время какой-то предшествующей экспедиции. Спасшийся чудом Джон научил индейцев этого племени правилам рукопашного боя, что помогло расширить влияние местного вождя Тантлача на других племенных собратьев — его власть распространялась теперь и на их стойбища и чумы; ввел немало других преобразований в их быт, за что удостоился чести взять в жены дочь вождя племени красавицу Том. А это в европейском смысле местная принцесса. Индейцы отнеслись к пришельцу, попавшему в беду, с доверием и более чем благосклонно. Правда, ревниво и злобно оценил такой брачный союз самый храбрый и сильный воин — претендент на руку Том — Кин. Для него это не более чем предательская сделка. Тут заложены семена будущего вооруженного столкновения.
Профессор Ван Брант, приятель, кстати, родного брата Джона Фэрфакса, погибшего где-то в этих местах, пренебрежительно иронически отнесся ко всем этим племенным ценностям каменного века и к его культуре, в том числе и к племенному кодексу чести. И напрасно! А он ведь ученый-геолог, но в идеологическом смысле не без склонности к расистским представлениям.
И внимательная, преданная своему мужу Том поняла, что с приездом этих белых ей угрожает опасность. И дальше — трагический финал, неизбежный при столкновении двух представлений о жизни, двух идеологий, двух восприятий чувства любви и солидарности. Это чувство — явление не только исключительное, но и симптоматичное. Так же примерно поступает и Месахчи — походная жена белого человека из рассказа «Жители Солнечной Страны», пытаясь спасти от своих и верной гибели команду любовника. Но современную западную культуру женщины Севера проходят поэтапно, шаг за шагом, не всегда понимая мотивы и поступки возлюбленных.
Кое-кто преображается весьма существенно, до неузнаваемости. Так белые женщины долгое время не могут понять мечты светлокожей Ли-Ван из рассказа «Красавица Ли-Ван» быть вместе с ними, уйти от надоевшего мужа индейца хотя бы потому, что она полукровка — отец ее белый, и ей хочется попасть в страну вечного солнца и приобщиться к благам цивилизации, делающим жизнь женщины легкой и приятной…
Не только женщины, но и непритязательные мужчины, вкусившие другой жизни среди белых, оказавшись где-то на работе по найму в экспедициях, а тем более — плававшие на корабле, также порою готовы вырваться из объятий родных племен или во всяком случае отнестись к вековым традициям иронически. И тут они терпят крах, иногда дорого расплачиваются за свои позиции, отчего другая, как идеал, не становится менее привлекательной. Так в рассказе «Заклинатель духов» у некоей бедной индейской женщины Гуниа пропали прекрасные английские одеяла, которые ей очень дешево достались. И вот некто Сим — прекрасный сильный человек, не знающий страха и не боящийся тьмы, отличный рыбак, не раз встречавшийся с белыми людьми, решил подшутить — спрятать драгоценные одеяла, чтобы поиздеваться над местным шаманом, у которого и без того пошатнулась репутация — предсказал не тот ветер.
Но ненавидящий Сима находчивый шаман разоблачил шутника с помощью своего традиционного Ворона — тотема и других наивных хитростей как виновника пропажи. Тот и сам признался, мотивируя свой поступок тем, что хотел подшутить над женщиной.
Справедливость восторжествовала. И здесь — уже драматические столкновения старого сознания и нового, знаменующие некоторые отклонения от нормы и нарушение прежнего племенного единодушия…
Не менее показательным является замечательный по своему повествовательному колориту рассказ «Нам-Бок лжец». Сюжет его еще больше связан с социальной новью. Попавший в жестокую бурю местный рыбак с таким именем из селения у дельты Юкона, которого все, кроме матери, уже давно причислили к покойникам, неожиданно вдруг возвратился после нескольких лет отлучки. Его подобрал корабль белых, где он потом и работал на какой-то самой непрестижной должности. Поначалу от него шарахаются как от тени мертвого жители заброшенного и затерявшегося в болотах поселка, где видели только двух белых людей — переписчика населения и католического священника.
Его мать Баск-Ва-Ван, единственная, кто верил в возвращение сына, тут же покормила его — ей не так уж важно, тень он или не тень. Она безумно рада и его возвращению, и подарку — шали дивной мягкости, накинутой на ее бедные плечи.
Но все ждут необыкновенного рассказа о приключениях, и Нам-Бок, пытаясь удовлетворить эти ожидания слушателей, с чувством юмора уже европейского человека начинает рассказывать…
Однако его рассказы с удивительными, странными для соплеменников подробностями приводят их к самому безобидному выводу — Нам-Бок возвратился необыкновенным лжецом и должен уйти из селения в море, чтобы не морочить людям племени головы, не туманить их разум необъяснимыми вещами: они явно из мира теней и должны быть туда же возвращены… Нам-Бок — отвратительный и опасный лжец.
Соплеменники насильно усадили «лжеца» в байдарку. Лишь мать благословила вынужденный отъезд сына, хотя мыслит, как все: кому это надо, чтобы мертвый вернулся?
Но только ли хорошее оставляют люди в уходящем каменном веке? — этим вопросом подспудно то и дело задается писатель, пытаясь ответить на него с максимальной честностью. Здесь есть печальный и пронзительный рассказ «Закон жизни», раскрывающий основы нелегкой жизни северных народов, детей Мороза, определяющие их жизненные ценности и отношения к миру, к другим людям. Вот наступает драматический момент в жизни старого и немощного вождя Коскуша. Его кочующее племя снимается со стоянки в поисках пищи, оставляя его на верную голодную смерть. Он отработанный пар — дряхлый и никому не нужный член своего племени. Но старик еще не утратил остроты чувств, его могучий жизненный опыт накладывается на привычные действия соплеменников, он насквозь видит каждого, знает, кто чего стоит, хотя и ощущает себя, «словно осенний лист, который еле держится на ветке». Ему дано помнить о прошлом и предвидеть будущее — судьбу своих родных и близких, которые ленятся собрать для него побольше хвороста для костра, чтобы продлить никому теперь не нужную жизнь оставленного старика. Он и сам бросил когда-то отца в верховьях Клондайка — как ненужную обузу и потерял мать во времена Великого Голода. Теперь Коскуш подчиняется «закону жизни»: он уходит без сопротивления.
С этим миром и непреложными законами пора было и прощаться. Но старое отчаянно сопротивляется («Болезнь Покинутого Вождя»). Юноша, сын племенного вождя Выдры, страдавший с детства какой-то странной болезнью, решает умереть в бою с воинами соседнего племени мукумуков, но выходит вдруг победителем в этой схватке и неожиданно для всех и для себя выздоравливает — удары врагов по голове исцелили его. Он, совершив немало подвигов в индейском духе, достиг немалого почета, расширил свои владения и свою власть, стал вождем и шаманом, собственноручно убив своего конкурента шамана Сколку.
Героически гибнет на большом мирном совете пытавшийся объединить людей различных племен для борьбы с белыми отчаянный воин и охотник Лигун («Смерть Лигуна»). Вожди других племен попросту не поняли, почему он, будучи таким отчаянным воином и убийцей, вдруг начинает проповедовать мир и согласие, лишая других возможности выразить себя и завоевать признание и почет? Это же борьба с вековыми обычаями и нарушение освященного предками закона! И Лигун достоин смерти. Правда, он дорого отдает свою жизнь. За него тут же мстит юный оруженосец Палитлум, расправляясь ножом Лигуна с самыми почетными и знатными вождями племен. Это-то и делает ему честь.
Но сам-то Палитлум постарел, он теперь слаб, как вода, и податлив, как женщина. Его никто не уважает — зрение его ослабело, слух потерял остроту. Он рассказывает о своем героическом прошлом за бутылку с «Тремя Звездочками» и вынимает из ножен настоящий самодельный нож легендарного Лигуна, сработанный кое-как из пилы. Теперь рассказчик имеет прозвище — Палитлум-Пьяница, но когда-то он был Оло-Вечно-Голодный, поддержавший молодой своей силой Лигуна. Такие вот маленькие трагедии разыгрываются и в жизни людей в эпоху великого перелома.
Иногда борьба за старое приобретает совершенно дикий смысл. Местное племя Тлунгетов недовольно экспансией белых, которые накладывают руки на все и скоро захватят всю страну, в ней не останется места для племен Ворона. Поэтому белых надо истреблять нещадно, пока не останется ни одного из них в живых.
Однако Киш, сын храбреца Киша, мягок, как женщина, он не может убить даже жалкого раба по приказу вождя (рассказ «Киш, сын Киша»). От белого проповедника Брауна он услышал, что убивать грешно. Это вызывает у племени презрение к такому типу. Ворон должен схватиться с Волком, и люди Ворона должны быть беспощадны. Это общая ситуация.
Однако Киш осмеливается просить руки и сердца дочери этого вождя. Пока он разговаривает с ней наедине.
И насмешливая Су-Су, дочь престарелого вождя тлунгетов Ноба, проникшись мыслями о необходимости решительной схватки, прежде чем ответить согласием, дает задание Кишу принести ей в качестве доказательства своей жизнеспособности (она ведь собирается нарожать в браке храбрых и мужественных детей — будущих воинов) два скальпа убитых им воинов, тогда-де она ответит согласием и отдаст ему свой расшитый бисером пояс и ножны с острым русским ножом… Су-Су никогда не думала, что Киш воспримет ее требование всерьез.
И Киш решился. Встретившемуся ему на тропе белому миссионеру он сказал, что держит путь прямо в ад. Но кто мог ему поверить?
В условный час Киш, сын Киша, принес завернутые в оленью шкуру четыре скальпа. И каково же было потрясение девушки, когда среди этих жутких свадебных «подарков» она узнала лица своего престарелого отца, храброго брата, с его застывшей насмешливой гримасой, и еще двух уважаемых людей племени. Неудивительно, что теперь она попросила жениха убить и ее самое тем самым обещанным русским ножом…
Таков рецидив племенного атавизма, пробудившегося древнего индейского инстинкта, затуманившего сознание Киша.
Наиболее концептуальными рассказами сборника являются «Лига стариков» и «Жители Солнечной Страны». Здесь выражен двусторонний взгляд на проблему — и со стороны северных индейцев, и со стороны белых пришельцев-покорителей, осуществлявших американизацию страны и древней культуры индейцев в пределах собственного государства.
Обращает на себя внимание уже наименование последнего рассказа цикла — «Лига стариков». Вооруженное и открытое сопротивление индейцев сошло на убыль, многие из них уже вкусили некоторые преимущества новой жизни, перековались, приспособились — словом, приняли условия игры. Но старческое сознание и приверженность старейшин к прежним законам и порядкам остались непоколебимы, как порою и субъективная честность, логика действий этих людей. Старый немощный воин Имбер является в Даусон, чтобы простодушно и добровольно признаться капитану Александеру в своих чудовищных преступлениях (с точки зрения местных жителей). Сам же он считает многочисленные убийства чужаков лишь необходимым сопротивлением произволу пришельцев и считает их вполне законными, соответствующими обычаям и кодексу индейской чести.
Его признание кажется речью не полубезумного старца, впавшего в маразм, а современного политического деятеля, настолько она по-своему логична и страстна.
Присутствующие в зале родственники жертв этих стариков, служащие Даусона не видят той адекватной высшей меры наказания, которую можно было бы назначить Имберу. Но он сам явился на этот суд, хотя и ни в чем не раскаялся. Ему уже нечего терять. У старика и воина Имбера, сына воина, своя неистребимая логика: он живет и действует как по племенным законам, так и по законам вечности. А в них немало общечеловеческого, такого, что не вмещается в расхожие правила и предписания.
Действие рассказа «Жители Солнечной Страны» происходит в экзотическом и миролюбивом селении Мэндел на берегу Полярного моря, где живут родственники соседнего Голодного Племени и где распространена «благодетельная полигамия» — мало мужчин и много женщин. Здесь бросает якорь шхуна с красноречивым названием «Искатель». Шестеро ее членов без боязни сошли на берег, поселились в хижине некоего Нига (белые люди щедро расплачивались за постой мукой и сахаром). Сам хозяин все же малость огорчен, когда его дочь Месахчи проявила инициативу — решилась разделить свою судьбу или хотя бы ложе с начальником отряда белых людей Парнем-Биллем, знакомым с местным наречием и обычаями. Он уже побывал в Стране Снегов и знал язык племени Медведя (еще один популярный тотэм).
Однако местное общество склоняется к тому, что пришельцы все же непроходимо глупы, сказочно богаты и беспечны — как можно располагаться на ночлег у воинственного племени, склонять к замужеству дочь хозяина жилища, не дав за нее никакого выкупа?
Не пора ли тряхнуть стариной и вспомнить обычаи предков и быстро обогатиться? Какой с нас спрос? К тому же шестеро сородичей — охотников из Голодного Племени как раз гостят у жителей Мэндела. А уж эти-то согласны на все. Поэтому ночью, действуя ножами, надо убить постояльцев Нига, а утром под предлогом поменять товары — проникнуть на шхуну и, улучив удобный момент, расправиться с их собратьями. После этого можно рассчитывать на богатую добычу и могучее пиршество. План прост до гениальности. Бедный несправедливо обиженный пришельцами Нига просит лишь пощадить его дочь, поэтому и помогает организовать кровавую вылазку — неслышно проникнуть шестерым охотникам в собственную хижину. Тайи — вождь племени и старшина селения, как и его советник Ааб-Ваак, также принимает в этом предприятии посильное участие. Но случилось непредвиденное.
События здесь развиваются, как в современном кинобоевике. Попытка загнать белых в ловушку не удалась. Она позорно провалилась.
Парень-Билль предложил раненому вождю Тайи расстаться мирно, и тот бросил ружье на камни. Тайи снабдил пришельцев пищей, лучшими собачьими упряжками — индейцы умеют ценить храбрость — и пожелал счастливого пути на юг, в Солнечную Страну. Парень-Билль многозначительно пообещал вернуться.
Но это еще не конец. Конец в высшей степени прозаичен. На следующий год в бухте Мэндел бросает якорь новая шхуна «Искатель Номер Два». И на ней тот же старый знакомый индейцев Билль, а также члены прежней его команды — Чарли, Джим. Теперь они открывают золотой прииск, и всех оставшихся после той кровавой рубки мужчин заставляют копать землю. Плата за работу — сахар, ситец, мука и другие реальные вещи — их не добудешь на охоте.
Покалеченный в схватке с белыми Ааб-Ваак, у которого теперь шея свисает набок, проповедует смирение среди жителей селения Мэндел, за что получает вознаграждение в виде пенсии от компании, которую и возглавляет Билль… Ааб-Ваак стал прорицателем.
Тайи же назначен десятником на прииске — лояльный и надежный человек. Ему вполне можно доверять.
И он тоже, наученный горьким опытом, держит свое племя или то, что от него осталось, в руках. Не все тогда были в селении. Сам он придумал какую-то весьма правдоподобную компромиссную в высшей степени теорию, сводящуюся к тому, что солнце вливается в тело белых и неистово гонит их кровь: «Они всегда горят и поэтому не чувствуют поражений».
Таким образом, на рассматриваемых здесь произведениях отразилась своеобразная духовность индейской культуры, лаконизм, характерология и нравственный колорит присущих северным жителям способов выражения мыслей и чувств.
Повесть «Игра» появилась в 1905 году, после того как Пьер де Кубертен возобновил традицию проведения мировых Олимпийских игр. Тогда еще мало стран откликнулись на эту инициативу. Спорт не был достаточно развит даже в Европе, не говоря уж об Азии или Южной Америке.
В своем рассказе Джек Лондон рассказывает о поединке двадцатилетнего юноши Джо Флеминга, выступающего уже профессиональным боксером с единственной целью — добыть денег для свадьбы и оставить это опасное увлечение по просьбе своей невесты Женевьевы, которая чувствует, что жених отдает боксу лучшую часть собственной души.
Мальчишка этот никакой не фанатик. У него добрая, почти женская душа. Он непомерно скромен. И выходит на ринг, чтобы как-то свести концы с концами, обеспечить жильем и прокормить свою весьма многочисленную семью, поскольку работа его низко оплачивается.
Подготовка к «игре» проходит на фоне нежной и трогательной любви юноши к своей избраннице. Но им обоим нужны эти сто долларов теперь — ибо за них надо вкалывать на работе 10 месяцев. У Джо хорошие перспективы. Он более симпатичен, чем его противник, и ставки пока в пользу Флеминга — 6:4. Его противник Понта — человек-зверь. Это типичный тупой боксер с выбитыми уже мозгами, превосходящий юношу и по возрасту, и по опыту, он на 12 фунтов тяжелее по весу — около шести килограммов, что как будто не имеет особого значения, но всё же, всё же…
И Понта понимал, что зрители против него.
Наивная Женевьева, присутствующая на этом бое тайком (женщин тогда на такие соревнования еще не пускали), пытается понять и смысл опасной игры, и характер мужчин — этих каменных опор в женской взрослой жизни.
Кроме нескольких людей, снующих по рингу, — судей, помощников-ассистентов, — разочаровывают Женевьеву и сидящие в зале болельщики.
В композиционном смысле повесть добротно «сделана». Сам поединок происходит на фоне особенного периода в жизни боксера — ожидания скорой женитьбы. Это не самый подходящий момент для победоносной борьбы, считает торговец Клаузен. Боксер не должен расслабляться и отдаваться сентиментальной чепухе. Пропадает боевой настрой.
Конечно, у Джо есть кое-какой план победоносного исхода, но он будет «корректироваться» на ринге вплоть до полного своего провала.
И еще, что очень важно, — бой этот воспринимается любимой и любящей порядочной девушкой, работницей кафе-кондитерской, которая тайно проникла сюда в мужском костюме. Она волнуется больше других по вполне понятным причинам, хотя и понимает в этом боксе меньше всех.
Ее избранник на ринге совсем не похож на того наивного мальчишку, с которым она робко прогуливается по вечерам, стыдливо взявшись за руки. Это вовсе не безобидный мальчик для битья — это мужчина с твердой складкой губ и с суровым выражением лица. Он во имя победы и их общего благополучия должен забыть все человеческое, отбросить жалость к противнику и возбудить в самом себе первобытные инстинкты. И чем более зверски он будет держаться, тем лучше для него, для дома, для семьи, для вульгарной публики.
Течение поединка, со всеми его ударами, клинчами, перерывами, задает темп рассказу и одновременно определяет его эмоциональный тон. Не только действия, но и характеры боксеров, их тактика хорошо передаются в поединке.
Поначалу Женевьева болеет за избиваемого жениха, потом, когда тот переходит в наступление, ей как-то жалко уже Понту. Ее раздражает не только жаждущая крови публика, но и сама обстановка.
Женевьева — вовсе не сторонний наблюдатель, а лицо заинтересованное. Но она не понимает многого из того, что как Божий день ясно публике.
Тот поединок похож и не похож на нынешнюю организацию матча. Раунд длится действительно три минуты. И расторопные ассистенты с ведрами и вениками буднично начинают кропить водой и обхаживать боксеров, не давая им отдышаться, с точки зрения девушки. Однако число раундов здесь не предусмотрено. Значит, надо сражаться до победы, до потери сознания одним из участников.
В боксе уже сложился свой профессиональный жаргон. Публика, конечно, знает больше непосредственных участников. Попавшему в нокаут она советует выждать счет, не спешить подниматься. И тут «окончательный результат» — драться до обморока, до крови, до потери сознания — не заставил себя ждать. В тринадцатом раунде, когда все для Джо складывалось почти великолепно, противник наносит Джо последний, но, увы, — смертельный удар.
Побеждает неистребимое звериное начало — инстинкт самосохранения, всплеск злобы — все рассчитано на удовлетворение низменных чувств публики, как в Древнем Риме при боях гладиаторов. Писатель всей логикой своего текста явно осуждает такой «профессиональный бокс с его конечным результатом». Но разве можно лишить публику такого первобытного удовольствия, а организаторов и победителей — выручки? А она ведь теперь измеряется миллионами долларов.
Порою раздавались голоса совсем ликвидировать профессиональный бокс, оставить лишь любительский, каким он предстает на Олимпийских играх, где правила помягче, раундов три и боксеры выступают в защитных касках. Но не то «удовольствие», не те доходы. Тут тоже, в профессиональном боксе, появились кое-какие сдвиги — раундов теперь всего 12 (Джо, как помним, погиб в 13-м), при травме боксера, разбитой щеке или кровоточащей голове судья имеет право остановить профессиональный бокс. Но редко этим правом пользуются. Счет убийств на ринге начали уже и боксирующие женщины. Регулируемому строгими законами и предписаниями боксу противопоставлены теперь весьма популярные и развязные «бои без правил», где возможность травм и летальных исходов ощутимо возросла.
Кстати, никто теперь не называет такие жесткие поединки игрой, и тот дополнительный художественный оттенок, который характеризовал так своеобразно основное событие рассказа писателя, утратил в нынешнем конкретном спорте второй смысл, хотя бокс — один из видов состязаний на Олимпийских играх.
Но в рассказе тот смысл еще «работает» — игра не должна быть смертельной в принципе, но так вот получилось. Таков извилистый путь развития представлений человечества о спорте, красоте, гармонии, своеобразном мире, о котором напоминал накануне Пьер де Кубертен.
источник